Казаки внимательно изучали бумаги, увитые шнурами с печатями. А Стефан ждал от них ответа, демонстративно сохраняя олимпийское спокойствие и дымя трубкой. По лицам старшин он уже понял, что предложение казаки примут, и это во благо — перестанет искрить свободолюбивая вольница, соприкасаясь с царской властью, что усиливается с каждым днем. И этот горючий материал лучше отодвинуть от будущих российских пределов подальше, и направить разрушительную энергию исключительно на турок и татар. А там и против католиков можно использовать — запорожцы к ним очень «неровно дышат», особенно к польскому панству.

Союзником запорожские казаки не просто стратегическим станут, но и долговременным, не меньше, чем на век. Причем, вот смех — как раз на Дунае, где турки им разрешили Сечь организовать, и на российскую империю постоянно натравливали — печальный итог «православного лыцарства» верой и правдой служить басурманам, с которыми их предки сражались не на жизнь, а на смерть, до последней капли алой казацкой крови. Вот такие выкрутасы порой совершает история!

— Костка Гордиенко супротив будет, — негромко произнес один из атаманов, на что второй быстро ответил:

— Силой уведем, повяжем неслухов!

На этом дискуссия оборвалась, не начавшись. А Стефан негромко произнес, понимая, что его предложение принято:

— Скачите к «товариществу», пока не поздно — вы там нужнее. Но мне нужны полсотни казаков, которых в Бендерах османы хорошо знают. Крепость сию захватить мы только хитростью сможем, осадных пушек и мортир у нас нет. Вот тут ваша помощь и нужна будет.

— Ворота открыть?

Седоусый атаман хитро прищурился, пристально посмотрел на Стефана, который постарался ответить совершенно простоватым взглядом. Атаман только хмыкнул, и произнес:

— Я с куренем своим останусь, а вы к кошевому скачите. Чую, дело интересное будет у воеводы, ведь так, княже⁈

— Вроде того, и как-то так и будет, — отозвался Стефан, не желая раньше времени открывать карты. Ведь чем меньше людей знает о задуманном, тем больше шансов воплотить дело в жизнь. Бывалый казак прекрасно все понял, кивнул головой — седой оселедец как плеть ушел в сторону.

— Бендеры так Бендеры, крепость важная, как раз буджакской орде дорогу к родным кочевьям закрывает. Ах да, выжгут их стойбища…

— Зачем выжигать, если самим потребно будет? Старообрядцев, которых липованами именуют, да беглых — всех поселим. А вот басурман, тех кто в набеги хаживал, жалеть не станем — выселим всех за Дунай, окромя девок, тех кто ликом вышел. Ведь пригодятся ясырки?

— А то как же, многих по домам возьмут, — отозвался один из старшин, и все переглянулись удовлетворенно — «договаривающиеся стороны» пришли к полному согласию, лишних слов не понадобилось…

***

Степное «лыцарство» — уникальное явление, с которым за его многовековую историю происходили странные метаморфозы.

Глава 12

— Лишь бы не сглазить! Тьфу-тьфу…

Стефан тихо бормотал себе под нос, поглядывая на открывшиеся воротные створки, за крепостной стеной виднелись дома и узкие улочки. Как и рассчитывали, к Бендерам из разоренной правобережной Украины потянулись длинные вереницы невольников, подгоняемых плетьми. Судя по всему, дела у татар пошли неважно, и они забыли про данные ими обещания. Да мазепинцы охулки на руку не клали — однако ясырем не пробавлялись. Потому что за продажу единоверцев их бы предали анафеме не только церковь, но и все население. А вот просто грабить настоящих и мнимых сторонников «треклятых москалей» запросто — лазутчики сообщали, что вереницы обозов из сотен повозок каждый день переправляются на южную сторону Днестра. Да и продать царевых людей можно — тут православные кресты никакой роли не играют, причем независимо от эпохи — «кто не скаче, тот москаль», «режь русню» — эти лозунги отнюдь не в 21-м веке появились.

— Шевелитесь, твари, шевелитесь!

— Якши, урус, якши!

На чью-то спину опустилась плеть, и послышался стон, болезненный нарочитый, но отнюдь не причинивший вреда окровавленным «невольникам». Все было инсценировкой, но настолько реальной, что Стефан не мог восхититься «игрой», в которую поверили караульные янычары, пропустившие в город обоз с «награбленным» и будущими «рабами», сильно «измотанных дорогой», для вящей правдоподобности.

На повозках сидели «морально сломленные» невольницы, самые настоящие гурии, которые могут дать усладу даже в раю. Девственниц никто и никогда не сек плетьми, зачем портить баснословно дорогой товар, что влет расходится на рынках от Константинополя до Багдада, Дамаска и Каира. И сейчас взгляды янычар невольно притягивали, словно выточенные из белой кости, девичьи тела. Гвардейцы султана с вожделением разглядывали упругие округлости с большими розовыми сосками, что проглядывали через порванные вышитые рубашки, и останавливались на обнаженных бедрах, которые не могли прикрыть разорванные с прорехами юбки.

Но только «облизывались» ветераны султанской армии — все понимали, что столь ценный «живой товар» из дюжины гурий будет подарком самому сераскиру, что сейчас находился в крепости.

От ворот что-то кричали турки, но понять было невозможно, так как Стефан не знал их языка. Зато османскую речь понимал Мирча, ставший командиром первого в этом мире спецназа, которому от роду всего три месяца, и сейчас проводится первая боевая операция.

— Девиц пропустят первыми, нас за ними. «Гонца» к шведскому королю последним, как и запорожцев — они «гяуры», неверные то есть, и должны уступить дорогу праведным мусульманам и их невольникам.

— На то и расчет был, Мирча, — ухмыльнулся Стефан, наклонив голову, чтобы никто из турок не разглядел его лицо. Повода для радости не было, а лишь чудовищное напряжение, от которого едва не колотило. Конвой был из полусотни специально отобранных молдаван — смуглых как буджакские татары, и прекрасно говорящих на их речи. Таких много — все же вековое соседство, причем недружественное, всегда накладывает свой отпечаток. Да и одеты они были как степняки, и вооружены соответственно — ведь малейший «прокол» одного из них грозил истреблением и гибелью всего диверсионного отряда. Запорожцы были настоящие — вот только служили молдавскому господарю — но об этом турки не знали. И швед натуральный, в синем мундире с желтыми отворотами и обшлагами — вот только роль «гонца» играл, и таковым являлся, но уже от Дмитрия Кантемира, а не от гетмана Орлика.

Без малого три сотни' «невольников» представляли молдавских гвардейцев из лучших резеши, отборных, имеющий немалый боевой опыт и прошедших двухмесячную подготовку. На двух дюжинах подвод, прикрытых всевозможным барахлом и нехитрым крестьянским скарбом, спрятано оружие, обмундирование и снаряжение. Да и разбирать его будут ни абы как — каждый из доморощенных «спецназавцев» и гвардейцев прекрасно знал, как ему предстоит действовать, роли заранее распределены и проведены тренировки с учениями, приближенными к боевым.

Под крики янычар и «татар» повозки с «невольницами» и бредущими за ними «рабами» входили в воротную арку, и сердце у Стефана бешено заколотилось. Осталась пара минут до «представления», а они всегда текут очень медленно, всегда кажется, что время становится резиновым. Как и рассчитывал Стефан — «султанскую» долю не стали оставлять в обширном посаде, а допустили в саму крепость, и теперь предстояло ее захватить. А предприятие это дело крайне рискованное — турок в гарнизоне примерно полторы тысячи, включая топчи-артиллеристов и три сотни янычар. Но собственно в крепости примерно две трети, все остальные живут в посаде.

Здесь квартирует с недавнего времени король Карл, под двенадцатым номером, который перебрался из Варницы, что тоже пригород Бендер, где шведы поставили свой укрепленный лагерь. Одно хорошо — с королем всего два десятка драбантов, не больше. Еще полторы сотни гвардейцев и примерно столько же служивых живут там, или разбросаны еще по двум окрестным селениям. Примерно пятьсот-шестьсот шведов отправились в поход под командованием гетмана Орлика.

Так что турок и шведов в крепости сейчас около тысячи, плюс-минус сотня, у него чуть больше четырехсот воинов, качественно лучших, и вооруженных более серьезными фузеями и пистолями. К тому же через час подоспеют три легкоконных молдавских полка, а по Днестру подойдет флотилия из лодок с десантом. Так что за посад и шведские лагеря не стоит беспокоиться — их гарнизоны обречены при любом раскладе, даже в самом худшем, во что Стефану не хотелось верить.

Ведь в бой идут не для того чтобы тебя убили, а за победой, и пусть погибнет от твоих рук неприятель!

Сейчас, сейчас — в глаза